Уже было сильно за полдень, когда мы прервались на обед. Котелки с супом и перловкой принес тот же Михеев. Чхиквадзе расстегнул пуговицу на кителе и принялся молотить ложкой, отщипывая от краюхи малюсенькие, почти незаметные кусочки хлеба.

– А вы хорошо держитесь, Петр Николаевич, – заметил он, отодвигая котелок. – Не ругаетесь, права не качаете, на вопросы отвечаете, даже на самые неприятные. И не выдумываете ничего вроде. – Он встал, подошел к открытой форточке и закурил. Затягивался особист глубоко, папиросу добил затяжек за пять, наверное. – Вы не обижайтесь, служба такая, – будто оправдываясь, сказал он. – Был бы простой Ваня взводный, никто даже не поинтересовался бы. Тем более что знамя части спас, наступление немцев чуть не на сутки затормозил, раненых из окружения вывел, документы важные принес. Прямо на первую страницу «Красной звезды» фотография просится.

– Мы не были в окру… – начал я, но особист не дал мне оправдаться.

– Конечно же не были, – быстро согласился он. – Никаких вопросов. Но вы, товарищ старший лейтенант, волею командующего фронтом назначены на очень важную и ответственную должность. А это, согласитесь, ко многому обязывает. Понятно? – И дождавшись, когда я нехотя кивну, сказал: – Так что давайте продолжим. Что еще можете добавить к сказанному про Оганесяна?

Вышел я от особистов, когда на улице было темно. На прощание Чхиквадзе взял с меня подписку о неразглашении и, ничуть не таясь, попытался вербануть в стукачи. Для порядка, наверное, потому что, услышав мой отказ, эту тему не продолжал. Он вообще многое делал для соблюдения порядка, этот странноватый чекист. Вот, к примеру, мурыжил меня почти пятнадцать часов с мелкими перерывами на малую нужду и прием пищи.

Вера с Пиратом сидели на лавочке у подъезда. Я их мог и не заметить: светомаскировка, на улице тьма египетская, но пес признал меня и бросился навстречу, описывая круги и пытаясь лизнуть в лицо, встав на задние лапы.

Рыжая подошла и взяла меня под руку.

– Ну, как ты? Отстали от тебя? – тихо спросила она.

– Отстали. Паек вот только не успел получить, что есть будем? – проворчал я.

– Получила я пайки, и свой, и твой. Марченко помог и до квартиры донес. Так что с голоду не помрем, не переживай.

– Пойдем домой тогда. Устал как собака.

– Как раз пес и не устал, – засмеялась Вера. – Но больше непотребств в квартире не учинял. Терпел. Пойдем, конечно. Я тебя ждала.

Мы пошли домой, не отнимая руки друг от друга. Пират плелся сзади, больше не пытаясь поцеловать меня. Видать, понял, с кем мне хочется целоваться.

– Все, мой руки и садись, буду тебя кормить, – скомандовала Вера, как только мы вошли в квартиру. – А то веду себя как плохая жена.

Я быстро помыл руки, наспех вытер их висевшим на двери ванной полотенцем и пошел на кухню, откуда доносился запах чего-то очень вкусного. Надо быстрее это съесть, пока не захлебнулся слюной.

Не успел я дойти до конца коридора, как в дверь кто-то застучал кулаками и мужской голос требовательно произнес: «Откройте немедленно!»

Глава 18

Я метнулся в спальню, схватил парабеллум.

– Петя, что ты делаешь?! – вскрикнула Вера.

– Я просто так им не сдамся! Если со мной… держись того, что ничего не знала!

– Кому им?!

Засунув пистолет сзади за ремень, я накинул сверху гимнастерку, спросил через дверь: «Кто там?» Не хватало глазка, чтобы рассмотреть визитеров. Лишь бы не НКВД! Отдать этим дуболомам Веру? Всех тут положу, прямо через дверь.

– Сосед, трубы горят, открой!

Знаем мы эти приемчики. Еще расскажут, как я залил нижний этаж. Я завел руку за спину, взялся за рукоять пистолета, повернул флажковый предохранитель. Резко распахнул дверь.

И тут же выдохнул. За порогом стоял классический синяк – испитое лицо, блуждающие глаза. Перегар не моложе недельного, да и мылся последний раз, наверное, когда под дождь попал. – Братишка, выручай!

– Конечно, сосед, – я резко ударил пьяницу рукоятью пистолета в лоб, схватил пошатнувшееся тело и, развернув, спустил с лестницы пинком:

– Еще раз придешь, сдам в милицию!

– За что, сосед? – пробормотал тот, держась за лоб. – Мне же соточку всего и надо, душа просит…

Фу-у. Напугал. Я уж думал, что пришли любители прокатиться по городу на черном воронке. А ну как раскрыли меня? Сомневаюсь, что будут пересылать фото Соловьева из архивов – продиктуют по телефону словесное описание и этим ограничатся. Боевой путь подразделения я изложил точно, командиров, сослуживцев назвал, документы и знамя вынес. Не придерешься. Но все равно органы, даже в ситуации военного бардака, работают как часы. Могут и раскопать что-нибудь.

Конечно, нервы. Понятное дело, после целого дня вкрадчивых расспросов и на сквозняк бросаться начнешь, не только на пьяницу соседа. Я прошел на кухню, опустился на табурет. Будто воздух выпустили, сил никаких.

– Петя, ты что? – Вера подошла, взяла у меня пистолет, положила его на край стола. – Слышно же было, что пьяный ломится. – Она помолчала, потом добавила: – Он в этом подъезде живет, спился после Монголии. Я видела его, все ходил, на бутылку пытался настрелять.

– Да перемкнуло что-то, наверное, после сегодняшнего, – объяснил я. – Всю душу эти особисты вынули. Вот и сорвался.

– А что ты имел в виду, чтобы я держалась того, что ничего не знала?

– Так если бы меня и вправду взяли, то начали бы и тебя допрашивать, не говорил ли чего, – я вдохновенно продолжил врать. – Этим деятелям ничего не стоит за любое слово зацепиться, понимаешь?

Вера кивнула. Видно было, что до конца не поверила, но промолчала. Мудрая женщина, понимала, что в таких случаях лучше подождать немного, а не пороть горячку. Умная жена все равно узнает то, что ей надо, не мытьем, так катаньем.

– Ладно, давай, покормлю уже тебя, – сказала она. – А то ведь так и сидишь голодный.

Как день начался – так он и продолжится. Верное правило, не раз его наблюдал.

Утром я проводил Веру до медуправления, все равно по пути. Она мне накануне рассказывала вкратце, что там пришлось делать, но, если честно, слушал я ее вполуха. Не до медицины было, со своим бы разобраться. Понял пока только одно – ее просят документально оформить идею с ушиванием ран. Чтобы значит, не на словах, а все официально…

В управлении я поднялся на третий этаж, в приемную. Вчерашний знакомец, Аркадий, уже сидел там.

– Ну, здравствуй, – широко улыбнувшись, он шагнул мне навстречу с протянутой рукой. – Как там вчера прошло?

– Здравствуй, – ответил я на его рукопожатие. – Да нормально вроде, но сам знаешь…

– Знаю, подписки, все дела. У этих не забалуешь, даже в сортир сходить отлить – и то отдельную бумажку нарисовать приходится. Но по тебе никаких распоряжений не было, так что служи, гулять некогда. Вот, выписали пропуск постоянный, – мне дали красную «книжечку» с гербом. – По оружию есть предпочтения? Что у тебя?

Я молча достал ТТ, который таскал за собой с тех пор, как снял его с тела Соловьева. Стрелять из него не стрелял, но пару раз почистил. Вчера, кстати, Чхиквадзе интересовался личным оружием, и я себя лишний раз похвалил за предусмотрительность.

– Да, негусто, – вздохнул Масюк. – Пистолет хороший, слов нет, но маловат калибр может оказаться. Особенно сейчас. Из ППШ стрелять приходилось?

– Нет, но не думаю, что там что-то сложное, – я решил свои навыки раскрывать постепенно. – Раз на вооружение приняли, значит, любой красноармеец разобраться должен.

– Это да, – хохотнул Аркадий. – Давай так. Пистолет при себе оставь, конечно, но дополнительно возьмешь ППШ, практическое занятие я тебе организую, да гранат немножко в поездки брать. Понятное дело, если я с вами буду в машине, то вооружение на мне, но бывает так, что Михаил Петрович мне другие задачи ставит, тогда уже на тебе все. Вопросы?

– Немного гранат – это сколько? – поддержал я полушутливый тон разговора.