Деньги — вообще не главное.

Главное — найти человека в маске.

Глава 16

На базу я вернулся через двадцать девять минут после того, как покинул ее, но Ванесса все равно встречала меня в гараже, привалившись к стене и сложив руки на груди.

Она недовольно проследила взглядом за тем, как я паркую мотоцикл, дождалась, когда смолкнет двигатель, и спросила:

— Все нормально?

— Все отлично. — Я улыбнулся. — Спасибо, что так быстро раскопала для меня номер.

— Зачем он тебе, кстати? Ты так и не сказал.

— Хотел справиться о здоровье Винсента. Как-никак он из-за меня в больницу-то попал… Ну, в какой-то степени.

Ванесса покачала головой и резко сменила тему:

— Там Нокс нервничает. Всем мозги уже вынес.

— По какому поводу?

— Думает, что ты его ругать будешь. Боится, что из команды выгонишь.

— Чего? — изумился я. — За что?

— За то, что он пристрелил того троттлиста без команды.

— Ах, это… Идем, обрадуем его.

Нокс и Лютес ждали нас в зоне отдыха — оба уже из душа, посвежевшие и хоть немного отдохнувшие. Лютес так и вовсе умудрился задремать на одном из диванчиков, а вот Нокс…

А Нокс сидел на барном стуле, поставив локти на стойке, подперев ладонями подбородок и невидящим взглядом пялясь перед собой в микроволновку.

Как только он услышал шаги, то сразу же обернулся, посмотрел на меня и выпалил:

— Только не выгоняй меня, Марк! Я этого не вынесу!

От его вопля даже Лютес проснулся и принялся сонно потягиваться:

— Чего орете? Нормально же общались…

— Только не выгоняй меня… — уже тише повторил Нокс, опустив глаза. — Я исправлюсь.

— Хм, точно? — я с притворным сомнением посмотрел на Нокса. — Уверен, что исправишься?

— Да, да! — Нокс вскинул подбородок и усердно закивал, да так быстро, что я побоялся, что у него сейчас шея переломится. — Я теперь буду делать всё, как надо, и я… погоди, ты прикалываешься, что ли⁈

Я широко улыбнулся, подтверждая его предположение, и он нахмурился:

— Но я думал…

— Да не надо думать. — Я присел на диван. — Сегодня была ваша первая операция, первая за всю жизнь. Я не знаю, кем надо быть, чтобы ожидать, что все пройдет идеально. Конечно же, без накладок никак не получилось бы обойтись, но знаете, что я вам скажу? В той ситуации, в которой мы оказались, вы сделали все то, что должны были сделать. Вы на протяжении всей операции делали то, что должны, и только лишь вашими усилиями несколько троттлистов были выведены из строя еще даже до того, как исполнили то, что задумали. А то, что началось дальше — тем более не ваша вина. Возможно, они каким-то образом держали связь друг с другом и поняли, что их устраняют, возможно, просто пришло время исполнить задуманное, это уже не столь важно. Главное — мы сделали все, чтобы не допустить смертей среди гражданских. И мы их не допустили. Ни один гражданский не погиб.

— А среди троттлистов… — неуверенно начал Нокс, но так и не закончил.

— Да плевать, что там среди троттлистов! — Я махнул рукой. — Они пришли в место скопления мирных жителей с целью причинить им страдания, так что пусть страдают сами! Всё справедливо.

— Тогда почему ты выговаривал мне за то, что я его пристрелил? — Нокс совсем перестал что-либо понимать.

— Я это делал не из-за того, что ты его пристрелил. А из-за того, что ты потерял над собой контроль. Противник уже не представлял опасности, но ты, поддавшись эмоциям, все равно добил его. В этом была твоя ошибка — в эмоциях. Те же троттлисты зачем, по-вашему, делают то, что делают? Зачем убивать гражданское население, зачем его калечить, даже если это население страны, что является твоим противником? Ведь в случае, если ты победишь и захватишь земли чужой страны, то кто будет на нее работать? Те, кого твои теракты убили и покалечили? Нет, смысл в другом. Задача всех этих действий — вызвать у людей эмоции, отрицательные эмоции. Чтобы эти эмоции нашли выход в обращении к правительству, к армии, к магам. Поэтому, проявляя эти самые эмоции, ты даешь противнику то, что он и пытается получить. Ты играешь по его правилам. Даже уничтожая его на месте, ты играешь по его правилам, поскольку из живого троттлиста можно вытащить целую кучу информации, если знать, как это делается, а вот мертвый не расскажет уже ничего и никому.

— Иногда этот человек меня пугает, — медленно проговорил Лютес, не сводя с меня взгляда. — Эти рассуждения… Бр-р-р…

Я окинул всю свою группу взглядом и решил частично открыть карты:

— В силу некоторых обстоятельств случилось такое, что мне пришлось имплантировать память. Это такая экспериментальная технология, когда в человека закачивают всю информацию из сети, и какую-то часть он воспринимает — ту самую, которую знал и помнил. Со мной так не получилось, я воспринял всю информацию из сети. В том числе и всю ту информацию касательно работы различных служб и ведомств, что лежала в открытом доступе. Множество статей по тактике, стратегии и прочим важным и нужным вещам — теперь это все у меня в голове. Поэтому не удивляйтесь, что ваш ровесник и однокурсник говорит подобными формулировками и терминами, через время вам самим будет сложнее подобрать гражданские термины для описания какой-то ситуации, нежели военные.

Взгляд Ванессы, до того с ноткой подозрения, после сказанного резко изменился и стал понимающим.

Что ж, надеюсь, теперь она не будет доставать меня вопросами, откуда я знаю то, это, пятое, десятое, и откуда умею руководить группой и раздавать указания.

Думаю, что вариант, который я высказал, будет ей более прост для понимания, нежели рассказ о десятках битв, в которых я управлял различными группами людей, от трех, до трех тысяч.

Тем более что вариант про память — это даже не обман. Я действительно много нового почерпнул из нее. Как ты ни крути и не старайся найти среди них общее, но война на мечах и луках, когда вместо связи — сигнальные флаги и рожки, и столкновения малых групп с дальнобойным оружием и связью через рации — совершенно разные вещи. Я бы даже сказал, что у них общего меньше, чем разного.

По крайней мере, эту тему мы закрыли, да и Нокс успокоился, когда понял, что остается в команде.

Мы отпраздновали первую удачную операцию, выпив по бутылочке «пляжа» из одного из маленьких холодильников, а к вечеру, отдохнув и набравшись сил, вернулись к автобусу, который отвез нас обратно в Академию, как и всех остальных студентов. Как и всегда.

Единственное, что было не как всегда — это директор, собственной персоной встречающий автобус на въезде в Академию.

Когда студенты начали выходить через передние двери, он внимательным взглядом провожал каждого из них, при этом с его лица не сходила хмурь. И только когда в дверях показалась Ванесса, морщины на лице директора наконец разгладились, и он даже улыбнулся.

А когда появился я — он даже слегка кивнул мне, будто спрашивая, все ли в порядке. Я лишь кивнул ему в ответ и показал большой палец. Его такой ответ устроил.

Началась следующая учебная неделя.

Мы по-прежнему ходили на занятия и учились, а по вечерам отправлялись на базу, тренироваться практически до самого отбоя. Группа росла как по личным навыкам, так и по взаимодействию друг с другом, и это было очевидно. Пропали глупые и нелепые ошибки и трудности, подавляющее большинство которых была связана с неправильным пониманием своего тела и его возможностей, все трое становились быстрее, точнее, результативнее.

Параллельно с этим я научил всех троих Личной Защите, которую на самом деле мы должны были проходить только лишь на следующем курсе.

Броня, которая висела в наших шкафчиках — это конечно хорошо, но она тоже спасает не всегда и не от всего, особенно если ее не будет вовсе, как в ситуации на площади. В отличие от Личной Защиты, которая стала первым заклинанием, которому эти ребята научились не от преподавателей, а от меня.

Вернее, учил-то я троих, а вот научить получилось только двоих, у Ванессы, как обычно, ничего не получалось… Ну да ей и не очень-то и нужно было.