— Ты языком-то поменьше…
— Ты же знаешь, за мной ничего. Иначе на этом месте давно бы уже другой кто сидел. Но за тобой рассказ подробный! Я просто так это дело не забуду!
— Что наш-то? Как настроение?
— Да нормально вроде. Сейчас, доложу о тебе.
И я пошел. Странное дело, обычно у командующего вечно куча народу, а тут будто специально для меня окно освободили. Михаил Петрович уважил, встал, руку пожал. С наградой нежданной поздравил. Тут я насторожился. Точно не к добру. Мягко стелет, однако. Вот еще если анекдот расскажет, тогда дело совсем швах. Но нет, сразу к сути перешел.
— Собирайся, вместе с Рокоссовским поедете во вторую ударную, поможешь ему с новой бронетехникой разобраться.
— Так где я, а где танки?
— Как же, про героическую оборону брода одним танком кто рассказывал? Значит, уже специалист. Давай, Петр, поезжай. Зашиваемся, народу не хватает.
Глава 8
Я собрался быстро. У меня на это времени много не ушло — схватил «сидор» с пожитками, и уже готов. Посидел еще немного с Ильязом, послушал байки про медсанбат. Поверить ему, так хирург с длинной непонятной фамилией спас там кучу народу, и не будь его, так у нас половина раненых перешла бы в разряд умерших в один момент. Спросил, откуда дровишки, и услышал обычное: «Так все говорят». Одна надежда, что этот Граберсон, или как там его, мне не пригодится. Пока слушал про медиков, вспомнил про жену. Ну и само собой разыгралась совесть. Какой я нехороший, кобель, не смогу удержать член в штанах, и все такое прочее. Короче сказал себе все то, что обычно говорят женщины. Утешился простой мыслью — я ведь не сам по себе. Американцы помогают фронту, ленд-лиз… От их танков зависит судьба армии и Кирпоноса. А значит и моя тоже. Как и Верина. Можно сказать я провел среди союзников тайную операцию. Эту Меган теперь можно передать для разработки в соответствующие органы. Подумал — и сам напрягся. А ну как меня запрягут «разрабатывать» ее в койке дальше?
Рокоссовский что-то еще никак не мог решить в штабе фронта, всё ходил и с кем-то ругался. Я заглянул только, посмотрел на занятого чем-то Масюка, потом пошел к связистам — послал через них телеграмму в Москву жене. Жив, здоров, скучаю. Насчет последнего не соврал — несмотря на случившийся кобеляж, хотелось под теплое крылышко Веры. Чтобы без бомбежек, грязи, крови…
Водила откровенно сачковал. Для виду поднял капот, будто проверяет что-то, а на самом деле просто стоял и курил какой-то ядовитый самосад. Я закашлялся, случайно вдохнув дым, который он выпустил прямо передо мной, а он знай себе затягивается самокруткой толщиной в два пальца. Впрочем, услышав меня, следующую порцию химического оружия он выдул в сторону.
— Извините, товарищ полковник, не видел, что подошли. В машине тут… смотрю… — сказал он с густым прибалтийским акцентом.
Ага, даже руки не испачкал. Смотрит он. Наверняка с утра всё проверил, а сейчас изображает бурную деятельность. А что, подойдет генерал, шофер капот закроет — и в путь. На вид, кстати, совсем не прибалт, чернявый, нос крючком, брови — усы у некоторых меньше.
— Далеко ехать? — поинтересовался я больше для поддержания беседы.
— Не, тут рядом, считайте, — шофер выпрямился, затянулся еще раз и махнул рукой куда-то на запад. — По нормальной дороге часа за два доехать можно. Семьдесят километров, разве это расстояние для машины?
— А по той дороге, что мы добираться будем?
— Не знаю. Как приедем, так и узнаем.
Видать, в дело вступили какие-то шоферские приметы, типа не загадывать, когда на место прибудешь, или еще что-то в этом роде.
Конечно, командарм на эмке в одиночку не поедет. Это бывает, но крайне редко. Такому начальнику охрана положена. Особенно в прифронтовом районе. А то выскочит из кустов залетная разведгруппа — и готово, ищи нового генерала. А товар это штучный, особенно в военное время дефицитный. Знаки различия, конечно, на любого дурака навесить можно, а толку с того? За ночь курс академии генштаба не усвоишь, опыта не наберешься.
Но всякие сопровождающие нас лица терлись в сторонке, чтобы никому не мешать. Ненавязчиво терпели и ждали. Такая уж у них охранная доля.
Наконец, Рокоссовский все дела решил, и вышел из штаба. Вот что странно — он здесь, как и я, без году неделя, а подчиненные прониклись. Капот моментально оказался на месте, прогретый заранее двигатель взрыкнул в полной готовности, охрана рассосалась в свой транспорт. Рядом с водилой уселся адъютант. Дырявая у тебя голова, Петя, не сподобился ты узнать его имя. Торчал возле машины и молчаливого шоферюги без толку, облака рассматривал. А нет бы сходить к другу Аркаше, да расспросить у него про все расклады. От таких маленьких людей многое зависит. Ладно, в следующий раз умнее буду. На худой конец есть замечательное обращение «Извините, пожалуйста».
Константин Константинович кивнул мне, будто и не здоровались мы всего час назад, и буркнул:
— Садись, поехали.
А дальше — ни слова. Сидел всю дорогу, думал о чем-то. Карту-пятиверстку временами доставал, разворачивал, и опять складывал. Я не мешал. Понятное дело, что лезть без толку? Я кто? Правильно, случайный попутчик, брошенный командованием в помощь по принципу «нате хоть такого, других нет». Так что со мной тут танцы устраивать? Подвезли — и на том спасибо.
Водила, кстати, у Рокоссовского — высший класс. Любо-дорого посмотреть. Напрасно я его показушником считал, беру свои слова обратно. По раздолбанной и усыпанной воронками дороге везет как по шоссе. В стороны не дергает, хотя препятствий по пути встречалось ого-го. Хорошо, дорога подсохла немного, не пришлось в лужи нырять. Тогда бы точно добирались не одни сутки.
Чего только по пути не видели. Больше всего меня поразила доставка по железной дороге живой силой. Одни тянут, другие толкают, и вагончик кое-как прет по узкоколейке. Интересно, как они тормозят, когда с горки пускать надо? Башмак через полметра закладывают? А танки как тут тащить? Свои ходом? Так там моторесурс кончится, пока они сюда доедут, не в бой посылать, а чинить придется.
Наверное, я слишком громко вздохнул, представляя, как мы ту американскую технику внедрять будем. Генерал даже сквозь все посторонние шумы услышал.
— По-другому никак, — сказал он. — Здесь у нас окно километра два всего. Железка пристреляна, пустишь паровоз — сразу накроют.
— Помню, под Киевом пушку немецкую ликвидировали, — решил я продолжить. — Собрали всё в кучу, прорвали оборону на пятачке, и хана уникальному изделию.
— Тут другое. Таким макаром и я хоть до Берлина дойду, ты мне только тылы подтягивать успевай и пополнение обученное не забывай давать. Мало захватить, удержать надо… Ладно, сейчас будем разбираться на месте.
Никаких хороводов по приезду не водили. Как говорят — с корабля на бал. Даже обедать не стал Рокоссовский, вызвал к себе всех — и начштаба, и разведку, и снабжение. Вроде и так никто праздно не прогуливался — а ну, целую армию снабжают чуть ли не в ручном режиме, но тут забегали. Первым явился Виноградов — главный штабист. Он на этом месте месяц всего. Полковник, кстати, как и я. Ну а потом пошли остальные. Я видел только начало и конец, середину пропустил по уважительной причине: меня-то как раз покормили. И сделал это замечательный парень, лейтенант Витя Якушев. Именно так адъютанта Рокоссовского звали. Он подошел ко мне, когда я сиротливо присел на табуретку в приемной командарма, и тихо, чтобы не мешать чьему-то ускоренному докладу, позвал. Я с облегчением вышел. Народ у нас почему-то считает, что если закурить всем коллективом в небольшом помещении, то и решения будут быстрее вырабатываться. Дышать хуже, а есть меньше не хочется.
Кормили тут хреноватенько, намного хуже, чем в штабе фронта. Насчет бутерброда с тушенкой я и спрашивать не стал. Понятно, что бойцы на своем горбу много не натаскают. Но брюхо я кое-как набил. И даже морковный чай в дело пошел. А что, горячий, да с сахарином — самое оно на голодный желудок. Особенно на такой неприхотливый как мой.