– Вчера товарищу Сталину доложили детали гибели Зои Космодемьянской. Вы, наверное, не знаете… Фашисты зверски пытали и казнили нашу советскую девушку, которая попали в плен сто девяносто седьмой дивизии немцев. В ходе последних боев наши войска захватили документы штаба дивизии… Там обнаружились ужасные фотографии.

Вот же… Я чуть не выругался. Поменял, называется, историю…

– Принято решение об акции возмездия.

– Ну, мы сегодня постараемся закончить с бомбой, там почти все готово.

– Этого мало!

– Что же вам еще надо?

– Вы. И ваша супруга.

– Вера?

– Принято решение разослать бомбы из Швеции. Разом. Около ста сорока адресов. Работа большая, трудная… Но в Стокгольме у нас есть наша действующая резидентура в посольстве.

– Резидентура?

– Да. Предлагаю вам пройти подготовку в нашем управлении и отправиться в Швецию.

– Нелегально?

– Пока не знаю. Возможно, под дипломатическим прикрытием. Это решение будет принято позже. Кстати, во многом по результатам вашей учебы.

Я выпал в осадок. Вот это поворот!

– Но я был прикомандирован к комфронта. Что скажет Кирпонос? И зачем вам Вера?

– Семейные пары работают лучше. Вызывают меньше подозрений. С Кирпоносом мы все решим, оформим ваш перевод с сохранением званий в наркомат. Ну что? Хотите послужить Родине? Так сказать, на тайном фронте?

Тут я задумался. Серьезно так. Нет, ну какой из меня разведчик? Да и Веру тащить в Швецию… Она же врач! А в Стокгольме, поди, фашист на фашисте и фашистом погоняет. Ладно сам засыплюсь. А если и ее подведу под монастырь? Нет, надо отказываться. Или лучше сначала обсудить с женой?

– Мне необходимо посоветоваться с супругой.

– Разумеется. – Фитин врубил первую передачу, эмка мягко покатилась по снежным ухабам.

Дома по-прежнему пусто и неинтересно. Я даже чай не стал себе заваривать. Помылся под душем, что было все еще весьма непривычно, почистил зубы – и в люлю. Пробовал перед сном книжку почитать, но полистал и бросил. Даже не запомнил, как называется.

Нет, надо что-то с собой делать, не дело это. Вера все равно вернется, куда она денется? Да и я не пацан шестнадцатилетний, чтобы переживать днем и ночью. Заварил чайку свежего, чтобы взбодриться, бутербродиков нарубил. Душевно позавтракал. Побрился, зубы почистил, бельишко свежее надел – и на улицу. Три минуты до назначенного срока осталось. Это мы с водилой договорились, когда забирать меня. А что, вырос в чинах, какую-никакую машинку дали. Старенькая эмка, видно, что не на приколе в гараже стояла, а мне какая разница? Едет, над головой крыша, из окна не дует, сидушка целая, пружины в задницу не впиваются. И думать не надо, как добираться.

Сегодняшние испытания прошли почти на ура. Даже мелкие недочеты устранены, бомба готова. Примерно сто граммов в тротиловом эквиваленте, сносит головы всем манекенам в радиусе десяти метров. Даже фотографии приложены. Мастера в НКВД – не мне чета. Работают быстро, качественно, с выдумкой. Прямо одно удовольствие.

Делать нечего. Подписываем акт об испытаниях. Берем пустой образец, фотографии, нашу копию акта и едем на Лубянку. На доклад зовет сам нарком. Я даже рот открыл. В кабинете Берии был не только сам хозяин, но и Старинов с Фитиным. С Ильей мы обнялись, с остальными поручкались.

– Ну что, товарищи, – нарком протер тряпочкой свои очочки, – совещание по «Затее» объявляю открытым. «Затея», – тут Берия повернулся ко мне, – это кодовое название нашей новой операции.

Судоплатов протянул наркому все документы, фотографии. «Посылку» поставили на стол, откинули боковую крышку – показать, как там все внутри. Чекисты быстро ознакомились с актами, фотографиями. Потом Берия встал, заглянул в «посылку». Сам там все потрогал, подергал.

– Тебя когда вывезли? – шепнул я Старинову на ухо.

– Вчера вечером. А ты молодец! Какую штуку новую придумал с почтовой бомбой…

– Судоплатов больше моего сделал, я так, на подхвате был…

– Что же… Похоже, техническая часть готова. – Берия вернулся на свое место. – Теперь надо обсудить оперативную составляющую. Товарищ Соловьев, вы как? Принимаете наше предложение? Вот и старший майор с полковником, – нарком кивнул в сторону Судоплатова и Старинова, – вас наилучшим образом аттестуют. Уверены, что справитесь.

Я посмотрел на Фитина. Тот на меня. Спокойна так, будто удав… И что отвечать? Веры нет, я ничего с ней так и не обсудил. Но тут такой момент, что торговаться уже нельзя. Ответ надо дать сразу, и только верный. За окном завыла воздушная тревога. Немцы начинали новый налет на столицу.

– Я готов, Лаврентий Павлович.

– Ну вот и отлично! – Напряжение в комнате сразу спало, чекисты заулыбались. Берия начал собирать документы в папку, открыл сейф. – Продолжим в бомбоубежище, но я в вас, товарищ Соловьев, ни секунды не сомневался. Вы не бойтесь, мы вас в обиду не дадим – переведем в наркомат в том же звании. На растерзание шведам тоже не бросим – будут вам помощники.

В приемной я придержал за локоток Старинова. Спросил, как там наши брянские, Базанов, Енот с Махно. Потом все-таки решился:

– Раз уж у нас такой разговор пошел, Илья, хотелось бы решить один кадровый вопрос. Наверное, в твоей компетенции. Ну и Фитина.

– Да? – вроде как спокойно ответил, но видно, что слегка насторожился полковник.

– Лейтенант Ахметшин Ильяз с женой Прасковьей Егоровной и радистка Анна Матвеевна Загорулько… Можешь устроить их перевод в Москву? Продолжат службу здесь. Ахметшин – автор предложения про Великую Отечественную, помнишь? Помогал мне с Гиммлером. Отличный сапер, пригодится делать почтовые бомбы. Анна – замечательная радистка, ни разу не пикнула, пока мы были в рейде!

Старинов задумался.

– Подобрать им замену в отряде нетрудно. Но нет ли тут кумовства? – Полковник уволок меня в коридор. – Как в НКВД посмотрят на все это?

– А ты их пока оставь за штабом Кирпоноса. Глядишь, потом переведем, как и меня.

– Да, так можно.

Переждав налет, я сел в эмку, скомандовал, чтобы домой отвезли. Надо портфель завести, что ли? Для солидности. А то с планшетом как-то, да еще к наркому… не то. Про что я думаю? Какой еще портфель? И фуражку вдобавок, чтобы тулья повыше. Сразу видно будет – идет напыщенный дурак.

За этими думами я и не заметил, как домой добрались. Отпустил машину, все равно сегодня уже больше никуда не собираюсь. Ни желания, ни сил нет. Напрасно говорят, что болтать – не мешки ворочать. Лучше бы я окопчик отрыл. Полного профиля.

Поднялся наверх, сунул ключ в замочную скважину. Что за?.. Я же точно утром запирал, на память не жалуюсь. Слесаря какие-нибудь зашли? Или еще кто? Консьержка внизу ничего не сказала… Я достал пистолет, взвел курок. Мало ли что. Осторожно приоткрыл дверь, лишний раз мысленно поблагодарив тех, кто тут ухаживает за жильем – не то что не скрипнула, даже малейшего звука не издала.

Зашел и… замер столбом на месте. Из комнаты доносился такой знакомый и родной голос! Вера с кем-то разговаривала по телефону. Я аккуратно отпустил курок и поставил на предохранитель. Не хватало еще на жену с пистолетом бросаться. На ходу спрятал ТТ в кобуру, шагнул – и увидел Веру.

– Да, готовьте на утро Петренко, первым оперировать будем, – раздавала она ценные указания. – И не забу…

Тут она чуточку повернулась и увидела меня. Так и не договорив, она бросила трубку, и та упала на столик, недоуменно бормоча что-то.

– Здравствуй, Верочка, – только и успел сказать я, когда наши тела столкнулись и я наконец-то обнял ее.

Она пискнула что-то, задыхаясь оттого, что я ее слишком сильно придавил, схватила мое лицо и…

Дальше не помню. Какой-то промежуток времени выпал из моей памяти, так что я очнулся уже лежащим на полу в сильно расстегнутой одежде и почему-то в одном сапоге. Рядом лежала, прижавшись, Вера, и ее платье тоже как-то находилось не в том виде, который приличествует военврачу второго ранга.