Вот зачем? Зачем он заставил меня проходить эту проклятую полосу препятствий? Зачем я ее прошла? Развернулась бы и ушла! Упала бы на первом препятствии, и все! И никто бы не имел права предъявить мне претензии! Так нет!

Идиотка заносчивая… Вот уж верное определение.

До кабинета ректора, расположенного на третьем этаже, мы шли минут тридцать, не меньше. А мне так и вовсе показалось, что вечность.

И первым делом, когда наконец вошли, инкуб милостиво махнул мне на ближайшее кресло, и я с блаженным стоном в него рухнула, наплевав на чувство собственного достоинства. Мне было больно! Мне было гадко! И я хотела не сидеть под пронзительным взглядом ректора, а лежать в кроватке под теплым одеялком с интересной книжкой!

Но вряд ли это осуществимо в ближайший час.

– А теперь раздевайся. – Слова прозвучали в приказном тоне, шаг ко мне был неотвратимым, и даже возмущенное карканье Клары не отвлекло ледяного взгляда ректора, пронизывающего меня буквально насквозь.

Делать нечего, начала потихоньку. Вообще он странный. Очень. И надо ему со мной возиться?

Куртка была повешена на спинку кресла, туда же отправилась теплая кофта, левый рукав которой уже успел пропитаться кровью, а затем настал черед рубашки. Ее я снимала уже медленнее, неожиданно начав смущаться под испытующим мужским взглядом. Я помню, что сейчас парень, но в душе я все-таки девушка. И мне… как бы сказать, неловко.

– Помочь? – Азарин, все это время стоящий метрах в трех от меня, шагнул ближе и протянул руки.

– Нет!

– Я не кусаюсь. – Ректора откровенно позабавила моя реакция, и я увидела на его лице веселье.

Но оно тут же пропало, когда взгляд переместился на мое плечо, где бинты были не просто розовыми, а бордовыми от крови.

– Гхырт! Микаэль?! Ты в своем уме? Да у тебя все без исключения швы разошлись, идиот малолетний! – А дальше пошло нечто окончательно неразборчивое, матерное и крайне экспрессивное, из чего я разобрала от силы десятую часть. – Быстро на диван!

– За… – Мой взгляд метнулся, нашел большой, кожаный и, как мне почему-то показалось, неприличный диван, отчего непрошеное смущение опалило уши огнем. – Зачем?!

– Лечить буду! – Ректор уже рычал, схватив меня за здоровую руку и одним рывком выдернув из кресла и переместив на диван. – Сидеть!

Последнее необычайно возмутило. Я ему собака, что ли?!

– Не кричите на меня! – попыталась возмутиться, но на меня та-а-ак посмотрели, что я предпочла заткнуться и лишь обиженно насупилась, жалобно посмотрев на Клару.

Та в свою очередь контролировала перемещение инкуба по кабинету. Вот он сам разделся, скинув теплую куртку, вот дошел до дальней стены, что-то нажал, и в сторону отъехала фальшпанель, открывая нашим уже весьма заинтересованным взглядам полочки, полные всевозможного добра. Вот он что-то там взял, вернулся, подвинул ногой журнальный столик ближе ко мне и вывалил на него несколько пачек бинтов, банку с мазью и неопознанные флакончики. Сходил за графином с водой, стаканом и ножницами, затем скрылся за боковой дверью, и я услышала, как льется вода, видимо, Азарин мыл руки. И только после этого он, так и не вернувшийся в прежний вид из первой боевой ипостаси (Что это с ним? Думает силу применить?!), подошел ко мне.

И на губах его играла такая двусмысленная усмешка, что по моей спине скатилась первая капля пота, хотя в помещении было довольно прохладно.

– А теперь, мальчик, постарайся не орать. Не люблю воплей без причины.

В принципе было не очень больно, пока Азарин разрезал и снимал окровавленные бинты. Я старалась терпеть, но не всегда получалось, и невольно периодически шипела и ойкала. Инкуб на это не обращал никакого внимания, сосредоточившись на ране. Посмотрела туда и я, повернув голову. Констатировала, что больше воплей было, а плечо почти не пострадало и кровит лишь чуть-чуть.

Ну и надо было на меня так кричать?

Перевела возмущенный взгляд на Азарина с уже готовыми сорваться с языка словами обвинения, да так язык и прикусила.

Он смотрел на меня… Странно. Очень странно.

Как…

Как на женщину.

Напряглась, подалась чуть назад, и Азарин сморгнул, а затем из его взгляда пропало…

Да-да. Оно самое.

Желание.

Уж его-то я умела различать, спасибо маме и бабушке, которые научили меня очень многому.

Но ректор? Он…

О…

Бездна!

Я бледнела, краснела, шла пятнами, когда мысли одна страшнее другой проносились в моей голове, и все никак не могла поверить. Ректор. Инкуб. Он… того! И мне не показалось! Я точно это видела!

Мамочка моя серебрянохвостая… Вот так попала!

Паника набирала обороты, а ректор, переключившись с моего лица на плечо, проворно протирал кровь, мазал рубцы, бинтовал и размешивал в стакане эликсиры.

– Пей. – Приказ был отдан сухо, стакан был фактически сунут мне под нос, так что отказаться не получилось.

Я до сих пор пребывала в некоторой прострации, не веря собственным выводам.

Выпила. И тут же натужно закашлялась, когда питье оказалось горьким, да еще с кислятиной. Га-а-адость! Какая гадость!

– Превосходно. Запей.

На этот раз была уже просто вода, которую я выпила в три больших глотка.

– Ногу какую растянул?

– Пра… Правую.

– Лодыжка? – Азарин деловито присел передо мной на корточки, а я испуганно поджала ноги, жалея, что не могу их спрятать под себя. – Хватит уже зажиматься!

Он рявкнул так раздраженно, что я нервно дернулась и почему-то на одних инстинктах прижала руки к груди, прикрывая ими не только грудь, но и живот, куда он несколько секунд беззастенчиво пялился.

Он именно пялился!

– Микаэль? – Азарин поднял голову, и на меня посмотрели самым ехидным взглядом на свете. – В чем дело?

– Я… – сглотнула, лихорадочно шаря глазами по суровому мужскому лицу в искренней надежде не увидеть даже намека на плотское желание, и едва слышно прошептала: – Я вас боюсь…

Желания я, к счастью, не находила, но легче от этого не было. Вся его фигура, поза да и лицо выражали нетерпение и раздражение из-за того, что ему приходится ждать. Ждать, когда я соизволю показать ему свою ногу.

Или…

Или что-то другое?

Мысли почему-то начали путаться, в голове возник некоторый туман, который я попыталась разогнать, несколько раз мотнув ею из стороны в сторону, но это не помогло. Неожиданно накатила сонливость, а затем пришло понимание – это эликсиры.

Неизвестные мне эликсиры, которые я так неосторожно выпила, почему-то доверившись абсолютно постороннему мужчине.

– Что вы мне дали? – просипела в ужасе, затем попыталась найти глазами Клару, но в голове окончательно помутилось, и если бы милорд Азарин не перехватил меня за плечи, рухнула бы на него.

А так меня довольно бережно уложили на диван, подложили под голову откуда-то взявшуюся подушку, проворно стянули обувь и штаны, а затем накрыли пледом, оставив неприкрытыми лишь ноги до колена. И при этом так и не ответив на мой вопрос.

– Так какая нога?

Больной. Он точно больной! И я его уже не просто боюсь, а почти ненавижу за то, что так его боюсь!

– Правая, – прошептала и зажмурилась, потому что уже было элементарно больно бояться – позвоночник не просто ныл от напряжения, а превратился в одну огромную обжигающую спицу, впивающуюся в мозг.

– Здесь? – А тон Азарина, словно в насмешку, был сухим и деловитым.

– Да…

– Так… так… терпи, тут подвывих.

И ка-а-ак дернул, что слезы брызнули из глаз, а вой был тонким и пронзительным. Уже не человеческим, а почти что волчьим.

– Потерпи, Мика… еще немного. – В голосе изувера послышалось сочувствие, а потом по моей ноге заскользили прохладные мужские пальцы, аккуратно размазывая по больному месту ароматную мазь на травах. Под конец лодыжка была старательно перебинтована. – Ну, вот и все. А теперь поговорим.

Ногам стало намного теплее, когда их накрыли пледом, и перед моими глазами, которые я настороженно приоткрыла, замаячило сосредоточенное лицо ректора.