— У дураков мысли сходятся! — констатировал, открыв дверь и обнаружив перед носом Сергея с занесенной для стука рукой. Во второй он крепко сжимал сверток подозрительно вытянутой формы.

— Дай пройти! Не ровен час майор увидит! — просипел Серый, ввинчиваясь мимо меня в комнату.

— Увидит, и что?

— О! Найдется, что!

— Маздеева-то? — удивился я опаске Младшего.

— Не женщина — зверь! — совершенно серьезно прошептал тот, — Ты знаешь, что она у вас на этаже живет?

— Знаю, видел.

— А мне с ней встречаться нельзя — она мне на вечер задание дала. Увидит, что филоню — завтра весь мозг проклюет!

— Несерьезно вы, лейтенант Начерных, к службе относитесь! Пока вы филоните — враги Отечества не дремлют!

— Скажешь тоже! — захихикал Серега, — "Враги Отечества не дремлют!" — зашелся он в новом приступе веселья, — Надо будет матери эту фразу подсказать, а то ей иногда с речами выступать приходится.

— Дарю! — великодушно отказался я от авторства, — Филонишь-то как? По-серьезному или нет? — окинул друга прищуренным взглядом, вспоминая, что я вообще-то весь из себя ответственный.

— Не, она мне книжку на вечер дала изучить кое-что, а я ее уже читал, так что только пролистал, освежил знания.

— Ну, тогда ладно, проходи, располагайся, — широким жестом обвел апартаменты.

Младший, не тушуясь, прошел на кухню и по-хозяйски принялся рыться по почти пустым шкафам:

— Где у тебя бокалы?

— Может, тебе еще штопор?

— А у тебя нет? — растерялся друг.

— Серый, я сюда четыре дня назад заехал, на день раньше тебя. У меня только два казенных стакана.

— Нда, — произнес он, снимая с сушилки обозначенные емкости, — Двадцатилетний "Мартель" стаканами я еще не пил.

— Вот видишь, всегда есть место чему-то новому! — усмехнулся я на его озадаченный вид, — Ты, поди, и "Шустовский" за пять рублей еще не пробовал? — кивнул на свою бутылку.

— За пять не пробовал, в Москве такая бутылка все двенадцать стоит, — парировал он, — Но давай все-таки с "Мартеля" начнем.

Сваренные на закусь пельмени Младшего тоже не смутили:

— Ты как будто студентом не был!

И налег на немудреные заедки.

— Пришел ругаться и мириться, — отвалился он от стола, навернув почти килограмм пельменей в одну харю, — А теперь даже настроя нет.

— Ругаться-то зачем?

— Зачем.?.. Затем, что ты, сукин сын, на мне сегодня свои родовые способности тренировал! А я считал, что с друзьями так не поступают!

Пришел мой черед озадачиваться:

— Какие-такие родовые?..

— Шелеховские! Бабка твоя, адмирала Погибель, по слухам тоже любит таким баловаться — как хлестнет неудовольствием, так все на задних лапках перед ней бегают!

— Ты хочешь сказать…

— Та-а-ак! — Серега моментально просек основное, — Выходит, ты это еще и не контролируешь?! Бля, ты меня убиваешь!

— Заметь, сегодня ты первый сматерился, — подколол я Младшего.

— Потому что с тобой иначе не получается! Как тебя вообще такого необученного из клана отпустили?

— Сам смылся. И по их меркам я даже не середнячок — так, полмага. Треть бабули.

— А сколько у тебя?

— Сто восемьдесят четыре искры, после двадцати ни на единицу не подросли.

— До тридцати лет еще может прибавиться, но пять-шесть, больше вряд ли… — задумчиво произнес парень, — Действительно, полмага… Откуда тогда?

— Знаешь, до сих пор я, если честно, так из себя не выходил. Я думал, я вообще сорвусь и прямо в кабинете эту дуру убью.

— За что, кстати? Ты так и не сказал.

— Да, минетчица хренова! Хотела, чтобы я ее в программе оставил, а сама ни бум-бум.

— По искрам вроде бы подходящая, полторы сотни.

— Серега! Искры — далеко не все! Если ты не забыл математику, то есть такое понятие — "необходимое и достаточное условие". Так вот! Полторы сотни искр — необходимое условие, но не достаточное! Для работы с экзом, ими надо уметь управлять, причем гораздо лучше, чем требуется в обычной жизни! Есть целый комплекс упражнений, которыми это умение можно развить. И если их делать, то уже через короткое время начинаешь понимать, что и как. А потом — как с автомобилем — опытный шофер уже не думает, что и чем он нажимает, он смотрит на дорогу, на знаки, на светофоры и совершает все движения почти бессознательно! И все равно есть люди, которые не могут получить права, сколько их ни учи, Олеся из их категории.

— То есть по твоей аналогии среди "иксов" есть люди, которые не "иксы" вовсе?

— Я не знаю! По идее, искры должны чем-то различаться, раз одни иксы могут ускоряться до невидимости, а другие — швыряться огнем или сосульками.

— Про швыряние огнем и сосульками — чистой воды чушь, выдумка кинематографа. Октюбины не швыряются огнем, они воспламеняют. Их беда в том, что воспламенение — процесс не быстрый, нужно время на сосредоточенность, а твари его давно уже не дают. Швыряние сосульками — тоже ерунда полная, все не так происходит. И волна колебаний Мехтель и Новоросских не выглядит как световой вихрь из рук. Никак на самом деле не выглядит, все спецэффекты — от преломления света в области искажений.

— Ты меня еще физике поучи! — припомнил я ему старую историю знакомства, — Просто так доходчивее. Ты же понял теперь, что я имею в виду?

— Понять — понял, это и без тебя давно ясно было. Беда в том, что кроме анализа крови никаких отличий нет. Или их еще не научились регистрировать.

— Я думаю, второе.

— Я тоже так думаю. Но до сих пор все кандидаты подходили, вот и считалось, что девяткам все равно — а, оказывается, не все так просто. Ладно, учтем.

— Придется учитывать.

— Так на Зобину ты чего взъелся? По твоей логике она и не виновата вовсе.

— Я до нее еще два таких разговора имел. И, что ни говори, а вот так в лицо говорить людям "Вы нам не подходите" — удовольствие стремное. Но те две девчонки спокойно ко всему отнеслись, а Зобина устроила истерику, вот и рассвирепел.

— Напомни мне потом, чтобы я тебя не злил.

— У тебя так не получится!

— То есть "монетчица хренова" — это не оборот? Она тебе деньги предлагала?

Отодвинул пельмени и стукнулся лбом об стол, пытаясь определить: Младший издевается или нет? Походу нет, то есть, как обычно, это я с лишним словечком вылез.

— Нет, не деньги. И давай закроем тему.

— Вообще-то, предлагать тебе деньги — это должностное преступление, на которое я обязан отреагировать, но закроем, так закроем. Все равно в понедельник всех трех здесь уже не будет — Людмила Васильевна пообещала вопрос решить. А что касается тебя — я, конечно, попрошу мать что-нибудь по Шелеховым сюда переправить, но сомневаюсь, что у нее в архивах толковое отыщется. Лучше вспоминай, чему тебя твои родственницы учили, а заодно постарайся уловить то ощущение, которое сегодня утром было. У меня от ужаса волосы дыбом встали.

— Зачем?

— В поединке может пригодиться.

— Сомневаюсь, что мои потуги смогут пробить толстошкурых всадников, скорее сокомандников напугаю, но попытаюсь. Ты закончил?

— Что?

— Ругать.

— Д-да… — Сергей удивился постановке вопроса.

— Тогда по мировой остатки "Мартеля" и переходим к "Шустовскому"! — постановил я, добивая француза или франкобритта, если по-здешнему.

Еще полбутылки ушло под разговоры обо всем сразу.

— Ты, кстати, знаешь, что угадал? Окна продолжают открываться по три в день. Кланы требуют увеличить финансирование.

— А хуху не хохо?! — подавился я своей порцией.

— Я думаю, императрица выразилась более корректно, но смысл остался тот же.

— Мне вот интересно, как ты с твоей конспирацией весточки от матери получаешь?

— Никак, просто вероятность этого события обсуждалась еще до моего отъезда. Про новые окна Маздеева сказала. А остальное читается между строк, если читать, конечно, умеешь.

— Научи дурня, а?