— Лось! — крикнула Инна, появляясь в кабине, — Мы твой экз распаковали! — и швырнула меня в салон.
Попробуй она проделать то же самое без девятки — хрен бы у нее что получилось, будь я сам в творении Воронина — тоже. Но экз давал ей неоспоримое преимущество, сводившее на нет все мои умения — я пробкой вылетел в стальные объятия Тушки, пасом отправившей меня к моей родной девяточке. Краем глаза отметил, как уже облаченный в броню Юрка в хвосте самолета деловито выламывает люк запасного выхода.
Решив, что проще подчиниться, чем спорить, моментально втиснулся в скелет доспеха, активируя его в рабочий режим.
— П-пристегнуть р-ремни! — снова донесся по громкой связи голос Марины.
— Бегу и падаю, — пробормотал я, хлопая рукой по последним крепежам и снова бросаясь в кабину.
Бодрова щелкала тумблерами панели управления, неуверенно ведя «Мишку» на посадку к узкой ленте автомобильной трассы. Попадавшиеся в поле зрения машины шустро порскали на обочину, а кто и в кювет при виде садящегося транспортника. И вдруг штурман качнулась и замерла, заваливая штурвал влево. Рывком выровнял самолет, схватив штурвал поверх рук Марины, одновременно запуская через них пятый «бодрячок»! «Последний шанс»! Наш «Мишка» резко вильнул обратно и коснулся выпущенными колесами шасси асфальта, продолжая нестись по трассе. Закрылки, тормоз, что там еще⁈. Рявкнул ей в ухо, но безжизненное тело не отозвалось. Шестой «бодрячок»! Не снизившая скорость машина продолжила мчаться по пустому на наше счастье участку шоссе. Который дальше резко заворачивал!!!
— Уматываем!!! — заорал я, рыбкой прыгая в салон и радуясь предусмотрительности Квадрата, вскрывшего аварийный выход, — Прыгаем!!!
Включить в прыжке кудымовский реверс, послуживший заменой тормозу, слава богу, догадались все. И все-равно Юрка в падении то ли вывихнул, то ли сломал ногу — после сбора нас всех вокруг мужественно терпевшего боль Квадрата, только всеобщими усилиями мы вытащили его отекшую конечность из брони. Инна, как наименее пострадавшая, решительно содрала с меня рубашку, предварительно оторвав ей окровавленные излохмаченные рукава. Под девятку кроме особого кроя белья (швы находились не на привычных местах) ничего не полагалось — обычная одежда за полчаса натирала тело до кровавых мозолей, и если обтягивающие черные лосины и мягкие «кедотапочки» могли сойти за странное туристическое снаряжение, то верхний тоненький топ — уже нет, а остаться одетым сообразил только я. В более-менее приличном виде Зайка сбегала до дороги, где уже образовался затор — побросавшие авто водители и водительницы с высоты обрыва смотрели на разгоревшегося «Мишку», по разговорам кто-то даже сначала пытался спуститься на помощь, но отступился перед начавшимся пожаром и теперь чесал головы. Вернулась она с выпрошенной у дальнобоя аптечкой, но толку с бинтов и зеленки? Мне-то царапины намазали — мой экз по-прежнему зиял незабронированными участками, которым сильно досталось при внеплановом пролете сквозь мешанину веток, но в целом я отделался даже легче Тушки, выдававшей все признаки сотрясения мозга — ее прыжок закончился встречей с деревом.
— Какие наши действия? — отозвав меня в сторонку, спросила Инна.
Покосившись на лежащего в компании Тушки Юрку, на полтонны суперсекретной техники, выдал:
— Самим нам не выбраться. Ждем спасательную команду. Не увидеть падение «Мишки» «Чайки» не могли, а значит, кого-то вскоре пришлют.
— Хорошо бы поскорее — есть охота…
Ей хотелось только есть — а мне уже жрать. Шесть «бодрячков», пусть и не на себя, кружили голову и сводили брюхо, сейчас я был согласен и на свежую крысу. Пошарившись по карманам, нащупал только горсть фантиков с чудом уцелевшей ириской, которую мигом попыталась присвоить Зайка:
— О! Конфетка!
Не успев сжать ладонь, чтобы предотвратить похищение, я сильным ударом выбил сладость из Инниной руки.
— Ты чего⁈
— Перед полетом девчонки жрали эту гадость.
— О-о! — протянула моя подруга, найдя конфету в кустах и вернув мне, — Думаешь, отравлено?
— А черт его знает! — признался я, пряча улику обратно в карман, — Разберутся. Но ты давай и сама, и до Тушки доведи, что лучше пока есть только проверенное.
— Так это наши же ребята угощали?..
— Не факт. У Макса аллергия на мед, у Мишки болели зубы, Сашок просто сладкое не любит. Так что кто кого угощал еще неизвестно. Но лучше пока поостеречься.
Поднятые на прочесывание местности военные добрались до нас сильно затемно. С попить проблем не возникло — рядом в логу бил ключик, с помощью подручных средств нам даже лежачего Квадрата напоить удалось, но к встрече с поисковой группой мы уже дружно обгрызали молодую листву с веток, споря о достоинствах яблоневой древесины перед кленовой — как обычно, у четырех разных людей оказались разные предпочтения. Кроме голода нас донимали комары с мошкарой, слетевшиеся со всего леса на едва прикрытых идиотов — им-то никто не объяснил, что здесь застряла надежда всего человечества!
Юрка был плох, хотя, обсасывая сорванную специально для него лиственничную лапу, старался шутить наравне со всеми. С Тушкой тоже дела обстояли не очень — сотряс не игрушечки. Сначала она крепилась, но уже через час легла и больше не вставала, вынудив спасателей вытаскивать ее, как и Квадрата, из чащи на носилках. Нам с Инной, несмотря на резь в животах, пришлось оставаться на поляне до конца, чтобы проследить за выносом девяток. Впрочем, мы с ней, не особо церемонясь, разграбили группу несчастных (а попробуйте тащить четыре по сто с лишним килограммов по бурелому под наши грозные окрики!) на НЗ и надкусанную шоколадку, честно поделенные пополам.
А дальше — писанина, писанина, писанина: кто, что, когда, с кем… Только что покинутая Москва виделась только за решеткой предоставленной комнаты. Трое суток рапортов и допросов довели меня до цугундера — на сто раз повторяемые вопросы я начал огрызаться и хамить. Немного спасла положение явившаяся в место заточения майор Синицина — та самая подручная Забелиной, что сопровождала меня когда-то в Муромцево.
— Вас никто не обвиняет.
— Заметно! — окрысился я на ее примирительное замечание.
— Но нам надо определить, кто замешан.
— Я уже все написал и рассказал ни по разу. Как ребята?
— Юрьев и Тушина идут на поправку в местном лазарете. С Гайновой все в порядке, синяки не в счет.
— Кто-то еще отравился?
— Нет. «Повезло» только вашему экипажу. Есть мысли, подозрения?
— Где был яд?
— В конфетах, ваши предположения оправдались. Сейчас мы выясняем, кто их принес.
— Однозначно не наши!
— Почему вы так считаете?
По новой затянул песню про аллергию Макса, зубы Мишки и нелюбовь к сладкому Саши. А на скепсис Синицыной взорвался:
— Черт с ним, давайте отбросим эти причины в сторону! Личные мотивы тоже отбросим — со всеми ними вся наша четверка была в ровных отношениях, никаких конфликтов, любовных треугольников или прочей глупости! Инженеры с пилотами вообще пересекались по минимуму — разработчики от КБ летали в основном только на первые окна, потом с нами чаще Потеевская выдвигалась. И я уже молчу, что с Максом и Мишкой я плотно дружу. Налицо может быть только попытка срыва нашей программы, — Синицина издала поощряющий возглас, намекая на развитие темы, — Планировать такое нелепое покушение мог лишь человек, слабо знакомый с нашими буднями, чего не скажешь ни о ком из их троицы.
— Поясните!
— Во-первых, наша гибель ничего не решит, — стал я загибать пальцы. — Как бы я сам себя ни ценил, но значимость Воронина для проекта многократно превосходит мою. Девчонки и Юра проходят по той же графе — мы все отличные исполнители. Не станет нас — ну, может быть, немного забуксует обучение новеньких, но разберутся в конце концов. Весь мой талант — в умении дать направляющего пинка, и то не всегда получается.
— Не во всем согласна, даже чтобы дать тот самый пинок, о котором вы говорите, нужно знать: куда и зачем. У вас пока что получается намного лучше остальных. К тому же ценит вас за что-то Воронин? Не зря же он так бился за вас вначале и называет своей музой сейчас? До вашего появления его успехи были намного скромнее.